РЕЧИТАТИВ ДЛЯ ДУДКИ

И была у Дон-Жуана — шпага,
И была у Дон-Жуана — донна Анна.

Марина Цветаева

И была у мальчика дудка на шее, а в кармане — ложка, на цепочке — кружка, и была у мальчика подружка на шее — Анька — хипушка.

Мальчик жил-поживал, ничего не значил и подружку целовал, а когда уставал — Аньку с шеи снимал и на дудке фигачил… Дудка ныла, и Анька пела, то-то радости двум притырочкам! В общем, тоже полезное дело — на дудке фигачить по дырочкам. А когда зима подступала под горло, и когда снега подступали под шею, обнимались крепко-крепко они до весны. И лежали тесно они, как в траншее, а вокруг было сплошное горе, а вокруг было полно войны… Война сочилась сквозь щели пластмассового репродуктора, война, сияя стронцием, сползала с телеэкрана. Он звук войны убирал, но рот онемевшего диктора — обезъязычевший рот его — пугал, как свежая рана.

И когда однажды ночью мальчик потянулся к Анне, и уже встретились губы и задрожали тонко, там — на телеэкране — в Ираке или Иране, где-то на белом свете убили его ребёнка. И на телеэкране собралась всемирная ассамблея, но не было звука, и молча топтались они у стола. И диктор стучал в экран, от немоты свирепея, и все не мог достучаться с той стороны стекла. А мальчик проснулся утром, проснулся рано-рано, взял на цепочке кружку и побежал к воде, он ткнулся губами в кружку, и было ему странно, когда вода ключевая сбежала по бороде. А мальчик достал из кармана верную свою ложку и влез в цветок своей ложкой — всяким там пчёлам назло, — чтобы немножко позавтракать (немножко и понарошку), и было ему странно, когда по усам текло.

Тогда нацепил он на шею непричёсанную свою Анну.
И было ему странно Анну почувствовать вновь…
Тогда нацепил он на шею офигенную свою дудку,
Но музыку продолжать было странно, как продолжать любовь.
Он ткнулся губами в дудку, и рот раскрылся, как рана,
Раскрылся, как свежая рана. И хлынула флейтой кровь.


РЕЧИТАТИВ ДЛЯ ФЛЕЙТЫ

1.

В магазине — где дают брюки в полосочку поперёк — я купил продольную флейту. Брюки стоят столько же, но они не такие тёплые, как флейта. И я учусь играть на флейте. Поверьте, это только так говорят: семь нот. Это семь чувств... Поверьте, первая — «до» — была ещё до слуха, и у кого нет слуха, а есть только слухи, нередко путают её с нотой «ми», милой нотой осязания мира. Меж осязаньем и слухом — нота «ре», как ревнивое око в ресницах. Здесь вечная нота «фа», как выдох носом: «фа», как фамильярный философ, фарцующий коттоном и Эллингтоном, как выдох носом: фа! — когда чуешь всякое фуфло... Здесь странная нота «соль», чтобы жизнь не казалась сахаром всякому, играющему на флейте. Я трогаю ее языком. Здесь вечная нота «ля», как ля в зале, и ля-ля в кулуарах. Как ля с трибуны, но ля-ля в очереди... Спросите лабуха: где играть шлягер? В ля-ля миноре... Это страшное чувство: ля-ля! Оно обжигает мне лицо в кровь, когда я выдыхаю его из отверстой флейты. О, высокая нота «си», чистая нота «си»! Кто способен на чистое «си» — способен на многое.

2.

...Холодно, а кровь
уже не греет, лишь в печаль,
лишь в крик, лишь в шёпот невзначай
уходит с выдохом любовь,
пока учусь играть на флейте.

...Не моя вина:
ещё не выпита до дна
святая эта флейта, но
уходит с выдохом вино,
пока учусь играть на флейте...

Слышишь, как это звучит: па-па-рам, па-рам?
Звуки двоятся в ночи по парам, парам...
Лишь сквозняк — со мной в одном ключе –
в ключ свистит, нахохлясь на плече,
но иссяк мой утомлённый ключ
в чёрной флейте.

Холодно, любовь
уходит — как сквозь пальцы — звук.
(Кого же я просил: мой друг,
хоть для страданий, хоть для мук
мне флейту полную налейте?)

3

Ах, быть поэтом ветрено и мило,
Пока ещё не кончились чернила,
И авторучка ходит на пуантах
Вслед музыке печали и любви,
И образа талантов в аксельбантах
Преследуют с осьмнадцати годов
Всех девочек… Ты к этому готов,
О, мой собрат, ходящий в музыкантах?

Ах, быть поэтом ветрено и мило!
Но ради всех святых, таи,
Что уж давно окончились чернила,
Что флейта рот истёрла до крови.
Что флейта? — флейта — продолженье горла.
А в горле — в горле — музыка прогоркла.
Там вопль один протяжный. Ну и что же?
Держи в руках отверстый вопль — до дрожи,
Держи в руках, пока не лопнет кожа —
Все быть должно на музыку похоже.
И даже смерть. Её споют потом…

А девочкам — в бирюлечках и бантах —
Ты накарябай лопнувшим ногтем,
Что авторучка ходит на пуантах.
И будь поэтом. Ветреным притом.